Мария

Мария Власова из тех людей, кто полон уверенности, что хорошего в людях больше чем плохого, что жизнь в целом прекрасна, а человек многого может достичь сам, если реально поставит цель. Сейчас Маша работает и учится, а еще совсем скоро запустит собственный экскурсионный маршрут от Московского вокзала до Песков — «Невидимые люди, неудобные темы» — где расскажет и о себе.

— Маша, а как ты стала бездомной?

ВИЧ-инфекцию у меня диагностировали в 2013-м, бабушка умерла два года спустя. И я, чтобы не спиться окончательно, решила уехать в Москву из своего маленького городка во Владимирской области. Да, с алкоголем у меня были проблемы с 16 лет. Так вот, в Москве я жила у знакомой, работала курьером в пиццерии. Мне диагностировали саркому Капоши и врач в московском СПИД-центре сказала мне, что пора готовить место на кладбище. После этих слов у меня пару месяцев было такое состояние, что жизнь кончена. И одна знакомая наобещала мне, что будет за мной ухаживать и похоронит. Если я перепишу на нее квартиру. Родных у меня к тому времени не было никого. Я переписала на нее квартиру. И попала в больницу на полтора года, квартиру знакомая продала. Так я осталась без жилья.

— И как дальше складывалась жизнь?

— Я вышла из больницы в никуда, у меня ничего не было вообще. Только паспорт, ВИЧ-положительный статус и совесть. Я тогда нашла работу с проживанием в Москве. Но потом опять загремела в больницу. И тогда уже и работы не стало, и жилья. И после операции на позвоночнике у меня появились ограничения — нельзя тяжести поднимать, к примеру. И вот так я приехала сюда.

— Когда ты лежала в туберкулезной больнице в Москве, мы следили за твоими публикациями в «Фейсбуке» — как лечат в больнице, как тебе делали сложную операцию, что вообще происходит с людьми, когда они долгое время лечатся от тяжелых форм туберкулеза. Мы — читатели твоей страницы — радовались, узнавая, что ты выздоравливаешь.

— Для начала меня лечили обычными таблетками, думали, что у меня только в легких процесс. А он из легких попал в кости. И сожрал два позвонка. Это увидели только через полгода. И сразу направили в хирургию на операцию. Я про все это подробно писала на страничке: людям же интересно, что происходит за закрытыми дверями, много ли другие знают о том, что внутри туберкулезной больницы, как там живут, как лечат? Мне заменили на импланты два позвонка, закрепили конструкцию, потом была еще операция на ключице — по сравнению с операцией на позвоночнике она вообще была нетяжелой. Нормально все.

— Ты в Петербург и раньше приезжала, но вот теперь переехала жить. Как ты решила свою жизнь здесь выстроить?

— Я, как только появилась тут, заселилась в «Ночлежку» и стала думать — кем работать, какие варианты есть. Работать — для меня это естественно, сидеть без дела не буду. Кинула объявление в «Фейсбуке», способности свои перечислила. Ирина Маслова отозвалась и предложила работать завхозом в ПИ-5, пункте поддержки, организованном фондом «Астарта». Здесь помогают ВИЧ-положительным людям, а также секс-работникам (женщинам, занимающимся проституцией. — Прим. ред.) — тут оказывают психологическую, юридическую помощь, можно получить направления к врачам. Здесь есть детская комната — ведь когда надо маме в Центр СПИДа, ребенка очень часто не на кого оставить. Здесь открыты мастерские — керамическая, энкаустики — росписи по горячему воску. У нас и экспресс-тесты на ВИЧ можно пройти.

— И ты как библиотекарь по профессии здесь еще библиотеку организовала.

— Ну да, книги привезла наша сотрудница, которая ведет мастерскую энкаустики. Мы собрали стеллажи, я книги расставила. Можно здесь читать, можно домой брать.

— Я знаю, что ты еще учиться пошла не так давно.

— Да, мне «Ночлежка» оплатила учебу на курсах секретарей-делопроизводителей. Так что как закончу, буду здесь не только завхозом, но и секретарем.

— Сейчас в соцсетях идет активная дискуссия — петербургская «Ночлежка», открывшая офис в Москве, теперь, после неудачной попытки создания прачечной в Савеловском округе, решила открыть высокопороговый реабилитационный пункт для бездомных на Беговой — чтобы помогать тем бездомным, кто уже твердо решил изменить судьбу и вернуться с улицы к обычной жизни. И все равно многие жители вокруг Беговой в Москве против этого проекта. Ты выступила в поддержку того, что делает «Ночлежка», написала пламенный пост. Почему, на твой взгляд, в Петербурге нет такого активного противостояния жителей, а в Москве вот есть?

— Может, потому, что в Петербурге «Ночлежка» меняет отношение к бездомности и бездомным вот уже тридцать лет. Уже выросло другое поколение людей. А в Москве нет.

Я смогу, благодаря «Ночлежке» и приобретя еще одну профессию, месяца через три снимать жилье и уйти из приюта на Боровой. Именно «Ночлежка» помогает мне встать на ноги.

— На твой взгляд, какова в Петербурге ситуация с помощью ВИЧ-положительным людям и людям с туберкулезом?

— Как только я приехала сюда, я сразу пошла и встала на учет в Центр СПИДа, что на Обводном канале. Причем регистрации у меня тогда еще не было, но на учет меня поставили просто по паспорту и таблетки мне сразу выдали без регистрации. А в Москве регистрация обязательна. В тубдиспансере тоже таблетки раз в десять дней приходишь и получаешь, а еще паек — тушенку, сгущенку, крупы всякие. В Москве таких пайков нет. У меня зарплата 9 тысяч в месяц, поэтому паек для меня большое подспорье.

— Ты сейчас впервые в жизни оформляешь инвалидность?

— Да, все документы уже подготовила, на этой неделе будет комиссия, мне назначат группу, и через пару месяцев будет пенсия.

— Ты испытывала когда-нибудь дискриминацию из-за своего ВИЧ-статуса, ты же его никогда не скрывала?

— Единственный раз в Москве, когда работала курьером в пиццерии. На работе откуда-то узнали статус и сделали все, чтобы я уволилась. А так. В принципе, нет.

— Мне кажется, это еще из-за твоего характера, открытости, умения ладить с людьми. А легко было начать принимать антиретровирусную терапию, привыкнуть, что таблетки — это пожизненно?

— Когда назначили первую схему лечения, то были побочки — от одного из лекарств снились кошмары, потом от другого тошнило. Но сейчас все нормально. У всех же организмы разные, а ведь некоторые еще продолжают употреблять наркотики, кто-то курит, кто-то выпивает. У меня нет вредных привычек, может, потому у меня теперь и нормально все с терапией — без побочных явлений.

— Как тебе удалось завершить свою историю с алкоголем?

— Пила я как (называет себя нецензурным словом. — Прим. авт.) 15 лет, но когда иммунный статус в 2016 году упал до 14 CD-4 клеток, когда я начала принимать терапию, потому что уже нельзя было, и саркома ведь уже была, я просто за один день отказалась от курения и алкоголя — за счет силы воли.

— Ты не думала, что твой пример может служить для других вдохновляющим — чтобы люди могли поверить в себя, выбраться с улицы, начать лечение, изменить судьбу?

— Когда я училась в школе, мамы одноклассников говорили, чтобы они не дружили со мной — типа Маша курит, пьет и плохо себя ведет. Ну да, я общалась с бывшими зеками и пила у нас на районе, и мне это было тогда в кайф. А сейчас мне многие говорят, что я могу быть примером — как выбраться с улицы, как измениться. Как-то вот так все повернулось. Да, меня спрашивают ВИЧ-положительные люди про терапию, еще про что-нибудь. Я говорю только на своем примере: и про то, что терапия — жизненно необходимая вещь. Но только на основе своего личного опыта я могу что-то говорить другим.